Однажды ночью
Протяжно заскрипела старая дверь, послышались шаркающие медленные шаги. Занавеска колыхнулась и теплая шершавая ладонь тронуло вздрогнувшее плечо.
— Спишь, малой?
— Не, деда.
— Вставай, пойдем за мной.
— Куда это? — малыш поднялся с кровати и, быстро перебирая ножками, забегал по комнате от тапок к халату и вновь к деду.
— Покажу кой-чего.
Старик взял ребенка за руку — ладошка вдвое, а то и втрое меньше его испещренной рубцами морщин и сосудов лапы.
— Ишь, ручонки какие махонькие! Ты кашу бабулину кушаешь?
— Кушаю, деда!
Они прошли по темному коридору, где сейчас от стен веяло сыростью, старостью и особым непередаваемым духом деревенского дома. Ребенку мерещились силуэты на стенах и он жался к коленям деда, крепче цепляясь за его ладонь. Они вышли на крыльцо и оказались прямо напротив ведущей в огород калитки.
— А можно? Ночь, бабушка ругать будет.
— Сегодня можно.
На пространстве между клумбами стоял низкий широкий стол, днем заваленный тазами, ведрами и кастрюлями.
— Садись сюда.
Мальчик сел, наблюдая, как, кряхтя, дед осторожно наклоняется и усаживается рядом.
— Мы чего тут, дед?
— Лягай, — произнес старик, кладя руку на лоб ребенка и укладывая его на хранящие еще дневной жар доски столешницы.
— Что это?
— Это звезды, Сань. Космос, говорят еще.
— А они далеко?
— Очень. Да ты не трепи языком-то! Смотри лучше.
Творилось что-то странное. Постепенно бархат неба темнел, огней на нем зажигалось все больше и больше.
— А они сегодня только?
— Эх, городско-ой! Звезды — они всегда! Ты только голову от асфальта подымай иногда хоть, авось и дома увидишь.
Последние отблески заката погасли, смягчились силуэты домов, деревьев. Казалось, что небо пришло в движение. Все мерцало, неуловимо менялось, медленно плыло перед глазами, унося за собой. Где-то мерцали ярким резким светом большие огни, а где-то виднелись россыпи малых искр и длинный белесый пояс. Ощущение было, будто бы одновременно падаешь вниз с огромной высоты, но в то же время — поднимаешься ввысь. Малыш потрогал ладонью теплое дерево — тут он, никуда не делся, а все равно кажется, что летишь.
— Ты чегой-то ревешь, малой?
— Ничего я не… — мальчик с громким хлюпаньем вытер нос рукавом халата.
— Ну-ну, это можно, — старик потрепал его по голове.
— А ты, деда?
— Чего я?
Ребенок поднялся и тонким белым пальчиком снял каплю со смуглой щеки.
— Ты тоже плачешь?
— Не плачу я, глупыш, глазки у меня пошаливают. Старый я уж.
Малыш опустился обратно на стол и, скрестив на груди руки, стал всматриваться в небо.
— Ой, гляди!
— Куды?
— Падает же, падает!
— Загадывай чего хошь скорее! Счастливым станешь — падучую звезду увидал!
— Все можно?
— Все.
— А она уже улетела...
— Ну ничего, может еще увидишь. Счастье ты свое за хвост ужо поймал.
— А куда она упала?
— Куда? — протянул дед. — Откуда ж нам знать? Авось там в космосе-то и растворилась.
— А чего падала?
— Малой, ты меня не спрашивай! Хочешь — гляди, нет — пошли, я тебя спать уложу!
— Хочу, деда, хочу!
***
Проснулась она от того, что спиной не чувствовала привычного тепла, а в доме было непривычно тихо. Стараясь поберечь ноющую спину, обернулась. И правда, нет деда. Спустив ноги на пол, нащупала один старый тапок, другой, медленно зашаркала к двери.
Ну точно! Открыта калитка. Накинула халат на плечи, сунула зябнущие руки в карманы и, держась за перила, аккуратно спустилась в сад.У калитки она остановилась, вглядываясь в пару силуэтов. Один — родной, давно сгорбленный, с запрокинутой к небу головой, а второй — крошечный, такой еще непривычный, лежащий рядом и то и дело указывающий ручонкой в небо.
Она опустилась на скамеечку, любуясь ими и тоже изредка бросая взгляды на ночное небо.По воздуху плыл пряный цветочный аромат летней ночи, стрекотали цикады. Прошло немного времени, звонкий голосок раздавался все реже и реже, пока совсем не затих.
Старушка подошла ближе. Мальчик мирно спал, улыбаясь во сне и не отпуская зажатую в крошечные пальчики руку деда. Она опустилась рядом и приобняла за плечи мужа.
— Ну что, родной?
Он обернулся. Глаза за стеклами очков блестели.
— И ты встала? Ну-ну, пойдем-ка в дом! Холодно тут.
Она улыбнулась.
— Ну, пойдем, пойдем.
Дед аккуратно поднял ребенка, прижал к груди и понес в дом. Она прошла за ними, остановившись у калитки на мгновение, бросив взгляд на неизменное вот уже столькие годы небо, и двинулась следом в дом...
*Конец*
И да, экспромт в иллюстрации от меня (ну, перемена перед историей, ага, навевает)
Как всегда гениально. Так отчетливо представилась картинка.
Как всегда?
Спасибо!
Мне твои рассказы очень нравятся, очень литературно и чувствительно.
Спасибо еще раз!
Чем навеяно?
Отчасти — разговором, отчасти — воспоминаниями
Очень понравилось
Спасибо!